Давно известно, что поколение, пережившее Великую Отечественную войну, — это люди особенные. Но каждый раз, когда встречаешься с ветеранами, не перестаешь удивляться их активной жизненной позиции, открытому оптимизму, неувядаемому жизнелюбию, неистребимой вере в общечеловеческие ценности.
В гостях у газеты «Куйбышевец» ветеран войны и труда, участник трех Парадов Победы на Красной Площади, председатель совета ветеранов АО «Мособлстрой-5», член президиума совета ветеранов Воскресенского района Николай Иванович Спиридонов. Судьба этого человека сложилась настолько необычно, что иногда просто отказываешься верить в возможность такого стечения обстоятельств. Но, тем не менее…
— Родился я в деревне Бабенки Вяземского района Смоленской области в конце мая 1930 года, — рассказывает Николай Иванович. – Документов тогда никаких не было. По деревням ходили специальные люди, которые выясняли, кому из детей положено идти в школу. Дату моего рождения отец назвал приблизительно: «Где-то на Николу 30 года». Праздник Николы Вешнего отмечают 22 мая. Да так и записали. Год рождения в документах по разным причинам переписывался дважды. В паспорте сейчас – 1931 год.
Мама, как и практически все деревенские женщины, работала в колхозе. Отец являлся начальником метеостанции при железной дороге. Был участником Первой мировой войны, революционных событий, воевал в Гражданскую. Имел благодарственное письмо, подписанное В.И. Лениным. Во время Великой Отечественной войны, когда сгорел наш дом, многое, в том числе и этот документ, пропало.
— Каким было Ваше довоенное детство?
— Мы были, если можно так сказать, хозяевами своего положения. Родители целый день на работе, а мы предоставлены сами себе.
Конечно, у каждого были обязательные дела по хозяйству. Во-первых, старшие всегда приглядывали за младшими братьями-сестрами. Я был нянькой для своей младшей сестры. Огород и мелкая домашняя живность тоже были в нашей ответственности. Еще мы отправляли коров с пастухом на пастбище и встречали их. В центре деревни висел буфер от железнодорожного вагона. Еще затемно в него начинали бить – это являлось сигналом к выгону скотины…
Конечно, у нас, мальчишек, были свои развлечения. Играли в лапту, в городки, в скакалки. На турнике занимались. Ходили на рыбалку, грибы и ягоды собирали.
— Помните, как узнали, что началась война?
— Конечно, помню. Технических источников информации в деревне не было. Пришел с работы отец и сказал: «Война». На железнодорожной станции это узнали первыми.
Через нашу деревню, которая находилась на стыке нескольких дорог, начали двигаться в сторону линии фронта воинские формирования. Появились немецкие самолеты-разведчики. Меня тогда удивляло, почему это их не сбивают. Только потом я узнал, что самолеты были бронированные и летали на больших высотах, где их не достать.
Боевых действий у нас не было, фронт стоял в районе Ельни, километрах в 35-40 от нас. И вдруг без единого выстрела в деревне появились немецкие солдаты — замкнулось кольцо окружения, Вяземский котел.
Отец был коммунистом. Он со старшим сыном, моим братом, ушел в лес. Жили в землянке, а я носил им еду. Иногда сигнализировал, что немцев в деревне нет, и они приходили домой.
Отец получил задание отслеживать передвижение немецких эшелонов по нашей железнодорожной ветке. Он шифровал эти данные, а я относил записки в условленное место.
— Как же Вы передавали эти сведения?
— В кустарнике были сорочьи гнезда. Я затаривал шифровки в гильзу и подкладывал в эти гнезда. Того, кто забирал сообщения, я никогда не видел.
— Вы сказали, что Ваш дом во время войны сгорел. Это случилось в результате боевых действий?
— Наш дом стоял на самом краю деревни. В нем немцы оборудовали караульный пост. Нашу семью, к счастью, не выгнали, и мы жили там же. Ранним утром 2 февраля 1942 года небольшой отряд Советской Армии кавалеристского корпуса генерала Белова пошел в атаку. Вбежал немецкий солдат с криком: «Партизанен!». Все караульные вскочили и выбежали на улицу. Началась перестрелка. Мы забились в проем между печкой и стеной из бревен, где нас не достали бы пули. Загорелся стоящий рядом сарай с сеном, потом загорелся наш дом… Приютили нас потом родственники мамы.
Получилось так, что в начале 1942 года в нашей местности образовалась территория, которую в окружении контролировали несколько воинских и партизанских частей. Оружия и боеприпасов у них было мало. Поэтому мы, мальчишки, ходили с военными в качестве проводников по окрестным лесам, пытаясь найти боезапасы, оставшиеся от выходивших осенью 1941 года из окружения.
Немцы недолго терпели у себя в тылу части Советской Армии и начали наступление. Тогда-то я с братом и попал в плен. Рядом разорвалась мина, меня ранило в голову, а брата – в руку. Командир сказал, что нам раненым будет тяжело пробиваться из окружения, и отправил нас домой. Кто-то в деревне, видимо, донес, что мы были с партизанами, и нас арестовали.
— Вам было тогда?..
— Конец июля 1942 года – 12 лет. Нас отправили в Вяземский пересыльный лагерь Дулаг №184.
— Вместе с братом?
— Да, с братом. Мы с ним были в плену вместе. Это мне во многом помогло выжить.
В феврале 1943 года нас погрузили в вагоны и отправили в Германию. Одним из пересыльных пунктов стал известный лагерь смерти Освенцим. Там, в Освенциме, мы прошли через «прожарку». Всех буквально заели вши. Одежду обработали горячим воздухом, нас помыли какой-то жидкостью. Немцам нужна была здоровая рабочая сила.
— Где Вы работали?
— Мы попали в Германии в населенный пункт, где было 4-5 частных хозяйств. В одном из них и пришлось работать. Летом, в основном, со скотиной или в поле. Зимой – в руднике по добыче бурого угля.
Поразила нас сначала немецкая дисциплинированность. У них там если нельзя, значит нельзя, и никаких вариантов. Все работали, никто не болтался без дела. Еще поразило то, что хозяин мог избить своего рабочего, и это было в порядке вещей. Потом, конечно, ко всему привыкли.
В апреле 1945 года нас освободили американцы. Без боя вошли в нашу деревню, которая находилась недалеко от места встречи советских и американских войск на Эльбе. С того времени у меня хранится фотография.
— Не может быть!
— Смотрите. Здесь даже штамп есть на немецком языке. Я потом расшифровал: «Фотоателье признанного профессионального фотографа Карла Вайхольда».
— Чем же Вы расплатились за это?
— Стащили у нашего бывшего хозяина курицу.
— А как вернулись в Советский Союз?
— Мы знали, что за Эльбой стоят советские войска. Пошли разузнать, что и как. Один офицер нам посоветовал получить хоть какой-нибудь документ, что мы работали все это время на немцев. Спасибо ему за это, иначе нас могли бы принять за сдавшихся добровольно в плен. Мы получили некое подобие такого документа и перешли через Эльбу.
Домой ехали по железной дороге. Нас сопровождали два офицера. В Берлине случилась задержка. Один из наших офицеров встретил своего знакомого, и тот решил показать ему город. Подогнали грузовой «Студебекер». Ну, мы, кто пошустрее, нырнули в кузов.
— То есть, Вы проехали по недавно павшей столице Третьего Рейха? Рейхстаг видели?
— Купол его виднелся вдалеке. Но я не знал тогда, что это Рейхстаг. Больше смотрел на Бранденбургские ворота. Меня они поразили: почти что не пострадали от войны, были целыми.
— Такое ощущение, что Вас в эти годы хранила судьба, вывезла из таких передряг. В послевоенной жизни это продолжалось?
— Наверное. Никаких проблем с органами госбезопасности после возвращения из Германии у меня не было. Одно время я даже работал на секретном военном заводе в Тбилиси. Позже судьба меня забросила в Воскресенск. Я с 1959 года трудился в тресте «Мособлстрой 5». Строили все городские микрорайоны, центральные усадьбы совхозов и колхозов. Важным государственным заданием стало строительство дороги через Москву-реку от Афанасьевского карьера до цементных заводов, которое курировал сам председатель Совмина СССР Алексей Николаевич Косыгин.
— Какая-то любопытная ситуация, связанная со строительством города, вспоминается сейчас?
— Получили мы задание на прокладку сетей глубокого заложения в новом строящемся микрорайоне – Новлянском. Пришли на другой берег Москвы-реки осенью. А там озимые во все поле зеленеют. Видимо, директор совхоза решил на свой страх и риск посеять. Но жилье было нужнее, пришлось прямо по посевам технику запускать. Кстати, неплохой микрорайон получился сначала. Потом, правда, начали уплотнять строительство, убрали прогулочные зоны.
— Вас часто приглашают в школы на встречи с молодежью. Как Вам нынешнее подрастающее поколение?
— Хорошие ребята растут, интересуются многим, вопросы задают. Но молодость — возраст переходный. Государство должно помнить, что подрастающим поколением надо постоянно заниматься. Тогда все будет нормально.
Беседовал Альберт Понасенков
http://kujbyshevec.ru
